Тут Сталин начал, буквально, "клеймить" Вячеслава Михайловича Молотова. Оказывается. он дал согласие на издание у нас в стране иностранных буржуазных газет и журналов, а еще предложил сделать Крым еврейской автономией. А жена Молотова, Полина Жемчужина, разоблачена как сионистский шпион. Но "какая-то невидимая нить соединяет Политбюро с супругой Молотова и ее друзьями - Голдой Меир и прочими сотрудниками посольства США". Потом убийственной персональной критике подверглись Маленков и Микоян. В общем, у всех сидевших в Президиуме - по словам Симонова, были "окаменевшие. неподвижные лица..." Но самый большой удар по нервам Сталин нанес в конце. "Я прошу освободить меня от должности Генерального секретаря ЦК". Нет, нельзя - закричали в зале. Маленков, может быть, почувствовавший, что это все-таки проверка на верность - вскочил с места: "Товарищи, мы должны единодушно просить нашего вождя и учителя быть и впредь во главе". Его слова утонули в буре аплодисментов, но Сталин был непреклонен. "На Пленуме не нужны аплодисменты. Нужно решать вопросы без эмоций. Прошу освободить меня заодно и от обязанностей Председателя Совета Министров. Я уже стар. бумажек не читаю. Так что изберите себе другого секретаря". Вот, что это было? Игра в кошки-мышки? Или, действительно, проверка? Но не на верноподданство, а, наоборот, на самостоятельность и ответственность со стороны тех самых - новых молодых партийных назначенцев, членов Президиума ЦК из поколения Суслова, Косыгина, Брежнева. Никто уже наверняка об этом не узнает. Это выступление Сталина, конечно же, опубликовано не было, потом выяснится, что и стенограммы Пленума не сохранилось. Так что судить приходится по субъективным свидетельствам очевидцев, того же Константина Симонова. |
↧
Тайна последнего публичного выступления Сталина раскрыта (129)
↧